Семён Данилюк - Константинов крест [сборник]
Заманский меж тем в третий раз с удрученным видом вчитался в заключение.
— А ты не открывай, — предложил он.
— Как это?
— Да так. Кроме нас с тобой, никто не знает. Вот и не сообщай. По крайней мере, до моей отмашки.
— Это ж вроде как убийство покрыть, — осторожно напомнил Брусничко.
— Но ведь для всех-то как было самоубийство, так и останется.
— Чего-то я тебя не пойму? Сам раскрываешь, и сам же вроде как покрываешь… — Брусничко пытливо вскинулся. — Ты на кого думаешь-то?
Вгляделся в пасмурного приятеля. Догадавшись, замотал ошарашенно головой.
— Ну, если на самом деле так, то это прям Шекспир какой-то, — пробормотал он. Поскреб бороду. — Стало быть, предлагаешь затихарить? А он там, на небесах, тебе ай-я-яй не скажет?
— О нем и думаю. Так что?
— Ну, если тебе по фигу метель, так мне-то и вовсе… В конце концов все мы рождаемся, чтоб умереть. А тем ли, иным способом… Одним убийством больше, одним меньше, — тьфу по сравнению с вечностью.
Подведя такую немудрящую идеологическую базу под банальную фальсификацию, старый циник оттопырил средний палец и показал его шляпе.
Часть 2. Счет к оплате
Во второй половине дня Заманский позвонил Лёвушке и предложил срочно приехать в коттедж.
— Но у меня переговоры, — смешался тот.
— Встреча со мной для тебя важнее. Жду немедленно.
— Раз настаиваете, — услышал он неуверенное.
В коттедже Лёвушка появился в сопровождении Аськи. Должно быть, с нею и переговоры вел.
— Ты нам все планы обломал, — заявила с порога Аська. — Как раз уболтала Лёвку отвезти меня в Свято-Никольский женский монастырь. Мало ли, думаю, как жизнь сложится. Присмотрюсь заранее.
— Ступай, собирайся, — приказал дочери Заманский. — Жизнь сложилась так, что мы отсюда уезжаем.
Ася переглянулась с растерявшимся хозяином.
— С чего вдруг? Мы ж на неделю планировали. И билеты еще не заказывали.
— Ступай к себе! — не терпящим возражения голосом потребовал Заманский. — А я пока с этим господином переговорю.
Лёвушка съежился.
— Пап! Ты чо вдруг? — поразилась Аська. — То весь из себя пушистый, а то какую-то жуткую нюню изображаешь?
Уловила умоляющий Лёвушкин взгляд.
— А вот не уйду! — дерзко возразила она. — Ты с ним вчера без меня так переговорил, что я его полдня отпаивала. А теперь — здрасте, опять сначала. Говори при мне. Чтоб без недомолвок.
В сущности, дочерино упрямство могло оказаться кстати. Нельзя было не заметить, что Аське младший Плескач приглянулся. И даже к лучшему, что суровое объяснение произойдет при ней, — если что, не останется иллюзий и недомолвок.
— Что ж, поприсутствуй, — согласился Заманский. — Но, если встрянешь в разговор, выставлю прямо за холку.
Аська демонстративно пересела на ручку кресла, в котором сгорбился Лёвушка.
Заманский подступился с расспросами: как питались с отцом? Кто готовил?
Лёвушка, ждавший совсем другого, тем не менее, хоть и недоумевая, ответил обстоятельно. Отец после маминой смерти, бывало, забывал поесть. Потому, уезжая в Москву, Лёвушка всякий раз забивал холодильник. Когда возвращался, половина продуктов оставалась — стухшими.
— А когда вы стали вместе работать, и ты уезжал в командировку? — продолжал наседать Заманский.
— То же самое.
— Готовил в коттедже или в салоне?
— Обычно в коттедже. Но в салоне обязательно что-то оставлял. Папа без меня чаще там ночевал, чем дома.
— Баклажаны, что в желудке отца обнаружены, тоже ты готовил?
— Ну да. Папа очень любил баклажаны. Еще со времен мамы. Она и меня их готовить научила, — подтвердил Лёвушка — с непроходящим удивлением.
— Ещё раз спрашиваю: на кухне, кроме тебя и его, кто-то мог хозяйничать?
Лёвушка переглянулся с Аськой.
— Дядя Вить! — взмолился он. — К чему вы всё это?
— К тому, что твой отец, Зиновий Иосифович Плескач, был убит! — впившись цепким взглядом в Лёвушку, отчеканил Заманский.
Лёвушка посерел. Аська вскрикнула.
— Отравлен белым фосфором, — уточнил Заманский.
— Так спички же! — напомнил Лёвушка.
— Спички — прикрытие. Они уж лет сто безвредны. Яд был подмешан в баклажаны… А ты не знал? — снасмешничал Заманский.
Лёвушка обмер. Машинально отер пот со лба.
— Дядя Вить, что вы так смотрите? Вы на меня, что ли?.. — выдохнул он.
Беспомощно глянул на Аську.
— Представляешь! Кажется, он решил… Будто я папу!
— Пап! Ты чо, сбрендил? Если прикол, то лажовый, — Аська, не стесняясь, постучала пальцем по виску.
Нетерпеливым жестом Заманский заставил дочь замолчать.
— Тогда оправдайся, — потребовал он. — Где ты находился с восьмого вечера до девятого утра?
— В Белёве, — нервно ответил Лёвушка.
— С какого времени и где именно?
— Пожалуйста! В четыре состоялась последняя встреча с поставщиком. Погулял и — в гостиницу.
— От Белёва до Тулы сто пятнадцать километров. За семь-восемь часов можно обернуться. Потому повторяю вопрос! Кто в Белёве может подтвердить, что с вечера восьмого по утро девятое ты безвылазно был там?
Лёвушка скосился на впившуюся в него взглядом Асю. Отрицательно мотнул шеей.
— Я связался с Белёвом. Там начальником мой бывший ученик, — сообщил Заманский. — Они опросили сотрудников гостиницы. Ключ от номера провисел до утра на доске. Со слов дежурной по этажу, находилась безотлучно на рабочем месте. Утром сдала пост. Категорически утверждает, что господин Плескач в ее смену на этаже не появлялся… Ну же! — потребовал он. — Опровергай! Может, хоть кто-то тебя видел?! Пусть не в гостинице.
Лёвушкины плечи обмякли.
— Стало быть, алиби нет, — констатировал — для дочери — Заманский.
— Папа! — Аська всё-таки вмешалась. — Но если бы Лёва появился в это время в «ИнтерСити», его бы увидел охранник или камера сняла… Ведь так?! — обратилась она к Лёвушке. Но тот лишь сильнее сжался.
— Что отмалчиваешься, урод?! — выпалила она в сердцах. — Он же тебя в страшном заподозрил!
— Нечего ему сказать, — ответил за Лёвушку Заманский. — Меж подъездами сквозные проходы. Чтоб попасть в салон, вовсе не обязательно проходить именно через свой подъезд. К тому же у постоянных посетителей есть ключи от задних дверей, где камер вообще нет. Открывай любую и проходи, никем незамеченный. На этаже все офисы закрываются к семи вечера. Уборщицы приходят после семи утра. То есть с семи вечера до семи утра проходишь бесконтрольно. Времени уйма.
